Увидеть и не умереть.

Подхожу к машине сонный. Сомнамбулическим жестом открываю дверь, бросаю назад кофр. Тру глаза. Машинально протягиваю руку с ключом, завожу, включаю передачу, поворотник, начинаю движение. Потряхивает. Это протектор шины бьется о брусчатку, десятки раз в секунду сотрясая ступицу, витки пружины, амортизатор, опору стойки, лонжерон, каркас сиденья и, наконец, все мои позвонки. И вот, сквозь остатки сна, мозг посещает красивая мысль. Сейчас шесть часов утра. Я еду по пустынным Елисейским Полям. Это Париж.

На тему
Город этот дает обильную пищу для размышлений и воспоминаний. Только на Брайтоне да в Хайфе, наверное, живет больше русских. Из тех, что за границей, конечно. Сюда в самолете летишь с богатыми отпрысками и серьезными ’папиками’, отсюда – с нашими знаменитостями и байерами, набитыми шмотками для бутиков. Но русская речь Париж не портит. Он ее просто не замечает. Арабов здесь все равно больше. А больше чем арабов – только памятников архитектуры. После Парижа Барселона напоминает разросшиеся Сочи, а любимый Петербург – отдает эпигонством. Ансамбль памятников образует устойчивую систему координат, изучив которую, на третий день выезжаешь в город без карты. На Эйфелеву башню ориентируешься, параллельно косясь на небоскребы Монпарнаса. Другими словами, для жизни автомобилиста и просто человека есть все условия: здесь нет гигантских пробок, хотя кольцо окружной дороги всего одно. Здесь никто не занимает освобожденную для автобусов и такси полосу, хотя улицы довольно тесны. И наконец, здесь никто не хочет иметь спецпропуск или мигалку – зачем быть похожим на машину с медбратьями или пожарный экипаж? Свобода проезда, равенство, братство.

Французская механизация
В процессе парижской поездки предстояло проверить два автомобиля: Citroen Berlingo и Peugeot Partner. Одинаковые, словно братья Кличко, они отличаются лишь деталями, в частности моторами. Дизельный ’Ситро’ или бензиновый ’Пеж’? Виталий или Владимир? Двухлитровый Berlingo Multispace Modutop удивлял с самого начала. Завел его в подземном паркинге, и все вокруг за-тряслось. Динамика и характер колебаний не давали усомниться в подвохе – достался дефектный экземпляр. Но что, мы, русские, никогда на дефектных машинах не ездили? Подождал немного. Замерзший HDi чуть-чуть согрелся и перестал так сильно дрожать. Я мысленно пообещал ему боевые ’сто грамм’ лучшей парижской соляры и выехал из подземелья. Небо над Берлинго было на редкость чистым. Перед нами лежала целая столица.

Узнавать незнакомый город с помощью автомобиля – удовольствие особого рода. Еще это называют работой, и в этих словах есть доля истины – вместе с изучением запутанной схемы улиц и проулков приходится крутить руль и шустрить ’кочергой’. Запрещающим знакам и местной полиции уделяется меньше внимания, чем интересным ракурсам, и периодические попытки расчехлить свой фотоаппарат обычно заканчиваются пробками на полквартала.
Так как мы за границей, творческий зуд никогда не прерывают беспорядочные гудки и сочная брань. Местные видят: человек за творческой работой – и делают правильные выводы. Молчат и ждут. Освобождается проезд – едут мимо и улыбаются. Родина, когда ты станешь такой? Как и в любом европейском городе, здесь важно вовремя переключиться на ’правильную’ программу. Вокруг меньше ’сумасшедших’, и больше не надо вести себя подобно им, обороняя свои квадратные метры. Никто не пристает с уникальными торговыми предложениями на светофорах. Никто не полезет протирать стекло грязным вафельным полотенцем за ’еврогроши’. Все спокойно. Никто никуда не опаздывает. После десяти лет езды по Союзу чувствуешь себя, как в смирительной рубашке. Через пару дней обычно наступает кризис перевоплощения – оковы пали, и тянет косорезить по потоку, обгонять и догонять, как привык. Пока не пристыдит укоряющий взор какого-нибудь бывшего соотечественника. И тогда все встает на свои места. Включается ’правильная’ программа.

Смена понятий
И еще важно не напортачить с автомобилем. Чтобы дать понять всем, что ты – залетный гастролер с окраины Европы, достаточно просто достать купе красного цвета. В шкуре Берлинго чувствуешь себя невидимкой: никто на тебя не обращает внимания, ты свой среди своих. Но если в России при словах ’водитель каблука’ перед глазами четко встает смысловой ряд: фрукты-овощи, сумка на поясе, пузырящиеся треники и вечная жажда наживы, то в Европе понятия надо менять.
Семья, два отпрыска, собака или объяснения вроде: ’отец, слышишь, рубит, а я отвожу’ – вот более подходящий повод приобрести себе подобный автомобиль. И если отойти от условностей, стоит признать, что эта машина обладает внушительной суммой положительных качеств, недоступных автомобилям разных классов. Отменная обзорность – раз, три кубометра полезного объема – два, сдвижные двери по двум сторонам – три, 5.0 литров расхода солярки за городом, 7.3 в городе – четыре, настроенная под активную езду ходовая с неубиваемыми торсионами сзади – пять. Шестым номером идет уникальная французская способность пре-вращать утилитарное в исключительное. На скоростной извилистой дороге Берлинго дернет любого конкурента за счет отточенной управляемости. Модификация Мультиспэйс выиграет за счет обилия дополнительных емкостей в самых оригинальных и удобных местах. Версия Модутоп поразит воображение тем, что через прозрачные отсеки в крыше можно увидеть заходящие на посадку в Руасси самолеты. Сам дизельный Берлинго с самолетом по динамике разгона, конечно, не сравнишь, и для того чтобы выжать из двигателя приличное ускорение, его приходится активно раскручивать – максимум из девяноста сил можно получить лишь на 4 000 оборотов. Но машина не обманывает ожиданий, и самое главное – агрессивный стиль вождения мало отражается на расходе топлива.

А современная, но не слишком притязательная внешность автомобиля позволяет ему с одинаковым успехом вписываться в пейзаж любого района. Я таскал Берлинго на окраины и в центр, заставлял позировать на фоне небоскребов Дефанса и старых магазинов Сент-Дени. Он органичен и там и там. Незаметность автомобиля позволяла ставить его в самых запретных местах, организовывая заторы и рискуя штрафами. Я обнаглел вконец и однажды, уйдя пообедать, бросил его незапертым под запрещающим знаком. Вернувшись, увидел рядом полицейского. К счастью, он пришел по душу какого-то араба. Их здесь все равно больше, чем русских.

О ДТ и АИ
Пересаживающийся с ’дизеля’ на ’бензин’ какое-то время напоминает человека в невесомости – вроде усилия те же, а получается все в два раза легче. И хоть я смаковал эту мысль еще перед тем, как сесть в Peugeot Partner, он все равно обманул меня. Белые шкалы приборов, удобная ’колобашка’ на кулисе, поддержка на сиденьях – на молодого мужчину эта комбинация обычно производит однозначное впечатление. Вот и я нажал на газ. У резвого Партнера хоть и меньше объем – 1.6 л, но сил ровно на двадцать больше. Отсюда и напускная агрессивность, ведь ’за баранкой этого пылесоса’ уже по-другому планируешь свой городской слалом. Симптоматично, что именно Пежо первым спровоцировал грубость французского таксиста и не менее резко ответил на нее. Берлинго, следуя библейской традиции, подставил бы вторую щеку. По-другому планируешь и бюджет: почти десять литров высокооктанового бензина на сотню в городском цикле намного быстрее опустошают кошелек владельца.
Не имея ’модутопных’ изысков, Партнер более прост и утилитарен, в его конструкции начинаешь подмечать мелкие преимущества, вроде крепежных сеток в багажном отделении, огромных зеркал, внутреннего ремешка для закрытия массивной пятой двери, удобной регулировки рулевой колонки. А в остальном – все убийственно одинаково. Хорошо, удобно, но уже скучно – все-таки производство двух машин под разными именами французы должны были оставить американцам, которых они так не любят, но пешие толпы которых бродят по Парижу в поисках несложных развлечений. Но туристический, показной город из автомобиля видится совсем по-иному. Ты вне индустрии, на тебе не делают денег. Ты успеваешь больше и иногда заезжаешь в места, доступные только старожилам. Завидовать стоит только мотоциклистам – у них нет проблем с парковкой. Но Париж в движении привлекательней статичного. Так же, как и любой красивый автомобиль.

После
Даже спустя дни после того как твой аэробус пробежит по взлетке и возьмет курс на Москву, все равно кажется, что помнишь каждую щербину на брусчатке, каждого голубя, метнувшегося из-под колес, каждую влюбленную парочку на этих вечных мостах. Потому что это – Париж. В первый раз побывав в нем, его невозможно забыть. Но проходит месяц – и образы стираются, остаются лишь названия: Пуасси – Руасси, Понт Неф, Сакре-Кер… Проходит полгода – и память услужливо подносит лишь картинки из путеводителя – железную паутину Эйфеля, картины Лувра, громадину Триумфальной арки. Ты уже почти все забыл. Черт.