Повесть о настоящем.

Исповедь бывшего

Для любого мужика машина – отчасти самолет. Но для летчика самолет – это самолет, а автомобиль – это то, что никогда не оторвется от «взлетки». А тем, кто всегда берет вертикальный старт со светофора, стоит только криво ухмыльнуться вслед. Они, ясное дело, никогда не тянули ручку на себя, чувствуя, как под колесами внезапно становится пусто. И все же в городе нужно на чем-то ездить. А если и суждено брать приличную «сноповязалку», то только такую, чтоб не стыдно было перед ребятами, которые до сих пор режут небо «инверсией».

Вот америкосы умеют делать машины. У меня отец в войну еще на Р-39 «Аэрокобре» летал – по ленд-лизу ему досталась. Машина вроде ничего особенного, фанерный барабан, лучшие из наших «Яков» были не хуже, но угнаться за ним никто из всего полка не мог. Не говоря уж о немчуре, от которой вообще одни клочья летели. А самое интересное, – вспоминал отец, – что и ночью на поле аэродрома оставалась она как живая – подойдешь, а в ней как будто сердце бьется. И пару раз спасала она отца так, что законы физики надо было переписывать заново.

Вот наслушался я его рассказов и запала в душу идея найти эквивалент той «кобре», что с душой. Условился сам с собой, что точно должен быть «американец» со стажем. Пока исколесил половину Штатов, на кучу барахла насмотрелся: «Форды», «Крайслеры», «Шевики», «Олдсы» – все с убитыми движками, просиженными салонами, царапанные, битые, поездившие. Без огня в глазах. Его я увидел только раз на выходе с очередной заправки. Пожилой мексикос как раз подгонял кремовый «Корвет» прямо к этой забегаловке. Всего раз взглянув на него, я подумал, что нельзя брать грех на душу и упускать такую машину.

Так вышло, что пенсионер и сам был рад ее продать – его ревнивая старуха говорила, что на такой машине только шлюх катать, и он по этому поводу собирается присмотреть себе какой-нибудь пикап. Так что обошлись без геморроя. Ему – деньги на новую тачку налом, мне – мечта. Уже на следующий день он отдал мне вторые ключи и кучу документов по машине, которая, как оказалось, состояла во всех известных клубах любителей этой модели. Без своего «Корвета» этот мексиканец казался таким одиноким и, кажется, хотел что-то сказать на прощанье, но я не стал его слушать.

Назад я летел самолетом, а «Корвет» плыл, но мне казалось, что он пришел следующим рейсом – так быстро пролетело время. Финн, который подзаряжает на причале в Хельсинки разрядившиеся из-за соленого воздуха аккумуляторы, долго ходил вокруг и цокал языком. Знакомый перевел его нытье, и оказалось, что у него такой экземпляр в прошлом месяце увели какие-то панки. Интересно, думаю, в чем прикол кататься по этой стране на такой машине на скорости 60 км/ч? Северный менталитет, наверное...

Да что там эти чухонцы – я и сам как в первый раз сел за руль этой машины, так в транс впал. Хоть и летал я на поршневых последний раз лет двадцать пять назад, все вспомнил в один момент – и тесную кабину, посадку, тумблера, и скромные приборы.

Дверь закрываешь, словно «фонарь» захлопываешь. Стекло рядом, и, когда подморозит, дыхание ложится на него инеем.

Еще ведром воспоминаний окатило после того, как двигатель завел. «Восьмерка» забулькала, разогрелась, а когда вышла на рабочий режим, казалось, даже птицы сворачивают головы, чтобы посмотреть, кто там рычит такое. Через «финку», границу и Ленобласть рванул сразу к отцу. У того, кажется, даже слезы навернулись – оценил технику.

Первая неделя в городе прошла в эйфории, третья давалась уже с трудом, а на второй месяц я, похоже, начал понимать старуху того мексиканца. Не то чтобы прохожие начинали вешаться на машину, но каждая приезжая тетя с фотоаппаратом, своим хахалем и писклявым голосом считала нужным подойти и обтереть бока моей машины. Менты предлагали познакомиться чаще, чем голосуют девицы ночью на Староневском, да и «подрезы» достали. Честно говорю, рожи с золотыми фиксами, пялящиеся в пробках и тыкающие пальцем, начали сниться по ночам. Пытаясь оторваться от очередного «гелена», полного восхищенных и бритых голов, на повороте перебрал с газом, ушел в занос и едва не убрал встречного. Через два часа загнал «Корвет» в гараж и забыл о нем на месяц.

Но без этого звука в ушах уже пусто. Спроси кого угодно из летчиков старой закалки – ни одна «Сушка» по ощущениям не сравнится с поршневым «Яком», хоть и уделает его в дрова при первом же приближении. Но разве это важно? Выгнав его на осеннее шоссе и увидев, как солнце спокойно играет на его крыльях, понимаешь – без этого силуэта не прожить. Коробка-автомат, конечно, тормозит прилично, и мои 5,7 литра шевролетовского «смол блока» – это, скорее, заявление для оператора бензоколонки.

Но если я поцарапаю эту машину, мне кажется, пойдет кровь. И в ней нет миллиарда тех компромиссов, что так достают в современных автомобилях. Ездить мальчику или девочке? Быстро или безопасно? Быстро или экономично? Быстро или всей семьей с собакой? Ответ-то здесь только один, и «Корвет» всегда честен. И требует честности в ответ. Нет бабок – не езди. Расход «92-го» под 30 литров – нормальная ситуация. А ведь есть еще и всякие дополнительные расходы – поменял там по передней подвеске резинки, рейку рулевую в сборе, колодки. Кузов у него практически полностью пластиковый, «играет», так что со временем вся краска пошла сеткой из трещинок. Знакомые маляры посоветовали не просто перекрасить, а обратиться к их аэрографу.

Парень молодой в самолетах ничего не смыслил и привязался к тому, что «Корвет» это, дескать, морская тема. А у меня голова не тем забита была, и я отдал ему все на откуп. Получились акулы. С удовольствием променял бы их на орлов, но, если честно, вышло неплохо. На одном из конкурсов мне порывались даже дать первый приз, но в последний момент вспомнили, что животные мотивы уже вышли из моды. Но я по этому поводу не особо расстраивался. Потому что любая печаль на моей машине лечится так – зажигание, селектор на Drive и правая педаль в полу. Хотя это я, конечно, так, для красного словца. Ведь еще и место надо пустое найти, километров пять-десять...
...Кстати, не дожила та отцовская «Аэрокобра» до конца войны. Изрешеченная, словно сито, еле дотянула до своих и свалилась метрах в трехстах от аэродрома, прямо в лесу. Только отца отыскали, как полк перебазировали, ему новый «Як-3» дали, на котором он почти до Берлина и долетал. А самое обидное, что при переезде документы потеряли, и счет его сбитых фрицев пришлось начинать с нуля. Но это его не особо расстраивало. Он все порывался назад вернуться к поломанной «Кобре», туда, где она упала, – хоть замок «фонаря» на память взять. Не получилось. Так и догнивает, наверное, сейчас где-то в болоте.


РЕФЛЕКСИИ ЛОВИЛ И ФОТОГРАФИРОВАЛ АЛЕКСАНДР ЕВШТОКИН